Интервью

Перестраховочный бизнес – ситуация, проблемы, перспективы Шейн Андрей Юрьевич Руководитель департамента перестрахования ООО «Росгосстрах»

В чем специфика организации перестрахования в крупной российской страховой группе? Достаточно ли защищен перестрахованием российский рынок, в целом? Несет ли угрозу высокий уровень зависимости от международного перестраховочного рынка? На эти и другие вопросы портала «Страхование сегодня» отвечает Руководитель Департамента перестрахования ООО «Росгосстрах» Андрей Шейн.

Мария Жилкина,
Медиа-Информационная Группа «Страхование сегодня» (МИГ)

Андрей Юрьевич, расскажите, как организовано перестрахование в группе «Росгосстрах» и чем занимается непосредственно Ваше подразделение?

В группу входят компании «Росгосстрах» (ведет основную часть страховых операций), «Капитал Страхование» (обслуживает большую часть бизнеса, связанного с «Лукойлом») и «Капитал Перестрахование» (сфокусировано на развитии входящего перестрахования с рынка; договоров из группы «Росгосстрах» практически нет). Соответственно, наш департамент в основном организует защиту портфеля по группе на российском и международном рынке.

Как выглядит процедура передачи рисков в исходящее перестрахование из «Росгосстраха»?

У нас утверждена перестраховочная политика, которая регламентирует, в каких объемах и в какие компании мы имеем право передавать бизнес. Для оценки зарубежных партнеров одним из важнейших критериев финансовой надежности является наличие высокого международного рейтинга, для российских – также рейтинг, или, при его отсутствии, значения основных показателей финансового «здоровья», которые мы анализируем совместно с коллегами из финансового блока.

Вы работаете только с высокорейтинговыми компаниями?

Уровень рейтинга имеет для нас значение. Однако есть и партнеры, рейтинг которых, на наш взгляд, не совсем точно отражает их реальную возможность отвечать по обязательствам. Мы передаем им риски сообразно нашему пониманию, сколько они могут принять на себя, не забывая и о том, что наши расходы на перестрахование должны быть исключительно рыночными.

Безусловно, при размещении конкретного риска мы обязательно смотрим, какая компания на чем специализируется. Кто-то уверенно чувствует себя в авиации, у кого-то прекрасные специалисты в морских рисках, где-то отличные и говорящие с нами на одном профессиональном языке андеррайтеры по имуществу или строительно-монтажным рискам.

Из «россиян» в основном работаем с Топ-10 – Топ-15 крупнейших страховых компаний и буквально несколькими перестраховочными. В долгосрочной перспективе шансы получить возмещение убытка с небольшой компании при ухудшении общей экономической ситуации, конечно, ниже. Договоры обычно заключаются на год, а если, допустим, убыток случился в конце этого срока, да еще до года будут длиться разные процедуры по урегулированию, то мы заранее должны быть уверены, что перестраховщик будет готов исполнить обязательства хотя бы через 2 года. Это вынуждает нас быть консервативными.

А статистика по результатам сотрудничества в прошлые годы имеет значение?

Перестрахование - это долгосрочные отношения. Безусловно, обе стороны заинтересованы, чтобы даже после крупного убытка, оплаченного перестраховщиком, партнерство не прекратилось.

Если мы кому-то принесли серьезный убыток, а партнер показал свою надежность, мы на следующий год стараемся расширить сотрудничество, поддержать его, как он нас.

Например, у нас есть западный контрагент, который по одному из договоров с нами получил убыток на несколько миллионов долларов. До того лет 5 он нам давал хорошие условия, оперативно отвечал на наши запросы, да и при оплате этого убытка был профессионален и последователен. После оплаты, безусловно, уровень требований у него к нам стал выше, цены тоже несколько изменились. Мы, хотя и не смогли в полной мере пойти на все его новые условия, нашли приемлемый компромисс и совместно выработали устраивающее финансово и его, и нас решение. Мы никогда не рассматриваем каждый год как последний, а стараемся оценивать ситуацию в долгосрочной перспективе.

Какие основные трудности возникают сегодня при размещении наших рисков за рубежом?

Основная проблема при размещении – нехватка информации об объекте страхования. Запад предъявляет более высокие требования к ее объему и качеству, чем принято у нас. Иногда прямому клиенту бывает невозможно объяснить, что какие-то сведения необходимы, в том числе для последующего размещения в перестрахование. А до западных партнеров трудно бывает донести, что такое российская специфика, почему сведения, входящие у них в стандартное заявление на страхование, у нас подчас не получить. Поэтому зачастую приходится прямо говорить западным партнерам: вы абсолютно правы, задавая те или иные вопросы, но, к сожалению, ответов у нас нет, так что принимайте решение на основании ограниченного объема данных. Пока Россия для них небольшой рынок, и если они вдруг решат от него отказаться, то продолжат неплохо зарабатывать в других странах. Но у нас рынок более динамичный, он действительно интересный, так что если уж иностранные компании решили быть здесь, то нужно быть готовыми к нашим реалиям.

У меня был такой случай. Мы приехали в Мюнхен, обсуждаем облигаторный договор с группой немецких андеррайтеров. Среди них – андеррайтер по региону Бельгии и Голландии, по-моему. На мой удивленный взгляд «зачем он здесь?», мне говорят: «Вы знаете, он отвечает за уже настолько сформированный, давным-давно поделенный рынок, что ему там очень скучно! Он просто хочет послушать, как организован бизнес в России, где есть разнообразие, развитие». И я понял, что для человека, у которого уже все определено и стабильно, у которого завтра будет как сегодня, действительно увлекательно узнать, что бывает и как-то иначе.

То есть иностранцы работают с Россией ради экстрима?

Ну, экстрим – это, скорее, дополнительный бонус. А так у нас вся работа связана с риском. Но главное для западных перестраховщиков, что мы для них очень интенсивно развивающийся рынок, на котором можно неплохо зарабатывать.

В то же время сейчас активно идет встречный процесс – предложение российских емкостей для приема иностранных рисков. В нашей группе работу в этом направлении ведет «Капитал Перестрахование», их специалисты активно участвуют в международных мероприятиях, продвигают компанию. Разумеется, речь не идет о рисках из Западной Европы, принимается, в основном, бизнес из Азии, Северной Африки, частично Ближний Восток.

Долгое время зарубежные страховщики при выборе перестраховщика ставили во главу угла его рейтинг. Таким образом, российские перестраховщики отставали, так как даже странового рейтинга России недостаточно, чтобы стать в ряд с более-менее серьезными мировыми игроками, хотя бы второго эшелона. Однако сейчас на мировом рынке появилось гораздо больше бизнеса, который не требует для его приема высокого рейтинга. Кризис снизил доверие к рейтингам, а значит, у нас, как у одной из крупнейших страховых групп Восточной Европы, появляется возможность в этом бизнесе поучаствовать. Доверие международного рынка, у нас, безусловно, есть. Теперь осталось еще улучшить инфраструктуру.

Насколько активно «Росгосстрах» сотрудничает с перестраховочными брокерами?

Достаточно активно. Наши постоянные партнеры: Marsh, Aon, Willis, Guy Carpenter, Малакут, Societe de Courtage, другие менее известные российские и зарубежные компании. Я не могу сказать, что при формировании нашей защиты преобладает размещение напрямую или через брокеров – есть и то, и другое.

А кто Ваши партнеры-перестраховщики?

С нами длительное время работают крупнейшие игроки Munich Re, Partner Re, Hannover Re, Gen Re, SCOR, Polish Re, различные компании лондонского рынка. Есть и не очень крупные в мировом масштабе, например, Sava Re. Ну и давние российские партнеры, естественно, – «Ингосстрах», «Альфастрахование», «РЕСО», «СОГАЗ» и многие другие.

Участвуете ли Вы в работе перестраховочного комитета ВСС?

Непосредственно нет. Я являюсь членом оргкомитета всероссийской конференции по перестрахованию, стараюсь быть в курсе и остального происходящего на перестраховочном рынке.

Вам не кажется, что в последние год и мартовская конференция, и Ноябрьские деловые встречи перестраховщиков приобрели стойкий элемент рутинности?

В этом году многие коллеги, побывавшие на Ноябрьских деловых встречах, принесли оттуда несколько подавленное настроение. Это странно, поскольку новых поводов для пессимизма не появилось. С другой стороны, там ежегодно присутствуют представители иностранных компаний – у них как раз новые поводы есть (например, серьезное наводнение в Чехии), однако они это оценивают скорее как признак значимости своей работы, важности перестрахования для восстановления экономики. Может быть, в силу того, что у нас в стране мало что застраховано, роль нашей работы еще не так ощутима для экономики.

Ну, например, по последнему серьезному событию – наводнению в ДВФО – хоть что-то было размещено на перестраховочном рынке?

При том, что территория бедствия сравнима с немаленьким европейским государством, там, к сожалению, очень мало что было застраховано, тем более из крупных объектов, которые подлежат перестрахованию. Случись это в Европе – это был бы коллапс и миллиардные убытки, но у нас - нет. Я не слышал ни от кого из перестраховщиков ни об одном серьезном убытке по корпоративному имуществу (по Крымску что-то перестраховано было).

Пока в стране мало что страхуется, бесполезно ждать каких-то принципиальных прорывов от реформы надзора, развития саморегулирования. На данном этапе, в первую очередь, нужны совместные действия страховых компаний и государства, направленные на то, чтобы развивать спрос на страховые услуги, повышать доверие к страховщикам.

Пока рост страхового рынка во многом связан с обязательными видами страхования  и с вмененными продажами. Наша задача – разбудить клиента. В маркетинге услуг самый большой конкурент любого игрока (в данном случае – страховщика) – это не компания-конкурент, а банальное нежелание клиента приобрести услугу в принципе. Если бы это было преодолено, то тогда, на растущем рынке, остается самое «легкое» -  предложить высококлассный и разнообразный сервис.

А насколько сейчас наш страховой рынок защищен от подобных катастрофических событий?

К сожалению, застраховано меньше, чем за рубежом. И часто риск остается либо на самих владельцах имущества, либо государство вынуждено искать другие источники компенсации убытка, как это было по лесным пожарам несколько лет назад. Как бы это ни звучало с социальной точки зрения, но и для рынка, и для дальнейшего развития страховой культуры, было бы лучше, если государство не выплачивало компенсации, а побуждало население самостоятельно обеспечивать свою экономическую безопасность через страхование. Когда я западным коллегам рассказал, что в период пожаров клиенты пытались расторгать договоры страхования, чтобы получить более крупную выплату от государства, им это было совершенно непонятно.

Но наш рынок еще проходит этап становления, мы придем постепенно к классическому страхованию всей собственности, которой человек владеет и которую желает сохранить. Нужно время.

Повлияла ли на перестраховочный рынок новая судебная практика, вызвавшая резкое повышение убыточности?

Крупных убытков, по которым есть перестрахование, в суд попадает немного. Специальных корректировок на возможность взыскания по суду 50 %-ного штрафа мы пока не делали, исследуем вопрос. Если планируется суд по крупному убытку, мы извещаем о нем перестраховщиков, разъясняем свою позицию, объясняем, почему считаем, что платить не надо, и если они нас поддерживают, то затем – при неблагоприятном развитии событий – должны будут разделить с нами все расходы. Если он не соглашаются с нашими доводами и готовы платить без суда, то мы уведомляем коллег, занимающихся урегулированием, что в случае поражения, с перестраховщиков мы получим не все, штрафы придется платить самим. Перестраховщики не могут диктовать, судиться нам или нет, но в пограничных случаях их мнение для нас крайне принципиально.

Отдельные сложности – с иностранными перестраховщиками. Они довольно настороженно смотрят на российские суды, и в последнее время все чаще в качестве места рассмотрения споров в договоре перестрахования навязывается какая-либо европейская страна. Западные перестраховщики считают, что наши суды в перестраховочных спорах могут скорее принять необоснованные решения в пользу российских страховщиков. На мой взгляд, это далеко не так. Российский суд рассматривает споры между страховщиком и перестраховщиком, как спор между профессионалами, и применяет несколько иной подход к аргументам сторон, нежели в судах между страховщиком и страхователем.

Вообще, в последние годы становится все меньше поводов смотреть на западных перестраховщиков как на истину в последней инстанции, поскольку было немало ситуаций, когда они по-своему интерпретировали написанное в документах, в зависимости от того, что им выгодно в каждом конкретном случае. И если при относительно небольших суммах убытков скандалы никому не выгодны, то при значительных суммах ситуация меняется.

Так, есть конкретные дела, где российские страховые компании судятся с перестраховщиками, которые иногда искаженно интерпретируют тексты договоров и не хотят оплачивать состоявшиеся убытки. Я видел убытки, по которым перестраховщик-лидер оплачивал свою часть в полном объеме, а компании с небольшими долями отказывались платить, ссылаясь на весьма странные аргументы, скорее похожие на отговорки. А ведь еще недавно мнение западного лидера являлось ключевым для оперативного сбора всего убытка.

Если обратиться к динамике показателей развития перестрахования, то мы видим устойчивый рост доли западных перестраховщиков. При этом, если даже сегодня посмотреть на состав российских лидеров по входящему перестрахованию, то приходится признать, что схемы на этом рынке живы?

Живы. Поэтому и тяжело. Несколько лет назад по поручению президента компании мы анализировали, что собой представляет реальный перестраховочный рынок, на котором мы работаем, так вот субъективно полностью отделить схемный элемент оказалось очень проблематично.

Что касается тенденции к росту доли премии, передаваемой на западный рынок, это действительно так, и мы тоже большую часть премии (70-80 %) передаем за границу, даже понимая, насколько там выше цена. Это вопрос доверия к финансовой стабильности западных перестраховщиков. Мы с радостью общаемся с коллегами с нашего внутреннего перестраховочного рынка, глубоко их уважаем, но к финансовому потенциалу их компаний есть вопросы. В России по-прежнему, как это ни грустно, в основном размещается то, что Запад не возьмет. Сначала смотрим, хватает ли денег на западное перестрахование, достаточно ли информации, и если чего-то не хватает – тогда размещаем в России.

Но дело все-таки в цене или есть определенные виды бизнеса, которые западники не берут принципиально?

Сейчас они все чаще берут риски, от которых раньше отказывались. Например, титульное страхование еще несколько лет назад размещать не получалось, а сейчас уже ряд западных компаний его готовы рассматривать. В основном активную роль в этих компаниях сыграли клиент-менеджеры, являющиеся выходцами из России, которые посмотрели на реальную убыточность этих портфелей (а по титулу она на нашем рынке очень низкая) и объяснили коллегам, что не стоит отказываться от прибыльного бизнеса.

Не берут до сих пор страхование ответственности туроператоров. У нас на рынке была большая потребность в емкости для этого вида, но Запад это брать не готов. Практически не берут его и в России. Есть серьезные опасения по поводу финансовой устойчивости самих этих туроператоров. Коллеги из «Ингосстраха» рассказывали, что, даже используя самую передовую методику оценки контрагента, могут с уверенностью дать прогноз финансового благополучия туроператора максимум с горизонтом в 3-4 месяца, а не на требуемый страхователем год.

Не берут некоторые виды ответственности, финансовые риски, они для них кажутся странными. Впрочем, в России их тоже разместить непросто, но по другой причине – нет емкости нужного размера.

А сельскохозяйственные риски?

Сельскохозяйственные риски по России размещаются. Запад с интересом смотрит на наш агросектор, но мы без особого интереса смотрим на их цены. Но когда наша компания принимает такие риски во входящее перестрахование, то действует очень осторожно, поскольку особую роль здесь играет качество андеррайтинга у прямого страховщика. Например, наличие у нас в штате высокопрофессиональных андеррайтеров по данной линии позволяет держать убыточность на одной из самых низких на рынке отметок.

В нашем разговоре уже не первый раз возникает тема значения работы конкретных людей, отношений, да и у перестрахования в целом давно репутация «бизнеса на личных контактах»…

Да, это правильно. Для меня это действительно так, личные контакты имеют значение, мы дружим. Насколько я знаю, среди специалистов по прямому страхованию такого уровня общения между сотрудниками разных компаний нет.

В то же время есть люди, с кем у меня прекрасные отношения, но за последние лет 5-7 не было заключено ни одного договора. Причин много – разные подходы, серьезные требования, предъявляемые нашей компанией, недостаточная емкость и финансовая устойчивость компаний-«друзей». Но при прочих равных, с точки зрения бизнеса, я, естественно, предпочту того, кого хорошо знаю, с кем у меня есть общий язык.

В перестраховании есть слишком много вещей на уровне трактовки обычаев делового оборота, которые не прописываются в договоре, как ни старайся, а значит, решать будут люди.

Но работа на личном контакте – это хорошо до поры, пока не наступил крупный убыток. При всем уважении к другу, если его компания не обладает необходимым запасом финансовой прочности, то, как бы он ни пытался отстаивать наши интересы, это мало поможет.

Комитетом ВСС по перестрахованию ведется работа по разработке свода стандартных правил и обычаев, это очень важная и нужная работа, которая позволит снизить зависимость от личностных трактовок текстов договоров, но не все проблемы пока решены.

А в целом, перестрахование в свое время привлекло меня, так как здесь профессионалы общаются с профессионалами, что само по себе определенное удовольствие.

Вы упомянули в нашем разговоре Sava Re – что мешает появлению аналогичного перестраховщика международного уровня в России?

Прежде всего, нужно, чтобы у компании был достаточный капитал. Даже у Sava Re уровень ее капитализации как перестраховщика значительно выше, чем у наших национальных специализированных перестраховочных компаний.

На национальном уровне «Росгосстрах» – крупнейшая компания прямого страхования, «Капитал Перестрахование» - один из крупнейших игроков рынка перестрахования, то есть для России мы достаточно сильны. Но сейчас вообще весь бизнес становится международным, а перестрахование – особенно. Значит, чтобы оценивать свою истинную роль в нем, надо сравнивать себя с крупнейшими международными игроками. А вот в таком сравнении уже все не так хорошо. Этому есть объективные причины, потому что мы – компании, работающие на российском рынке – стартовали фактически совсем недавно, у нас рынок еще только формируется. Возглавить забег, когда ты только начал тренироваться, очень сложно.

Конкуренция на международном рынке очень высокая. Условия нашего вступления в ВТО, предусматривающие в дальнейшем существенные послабления в работе иностранных компаний, тоже не в нашу пользу. Так можно постепенно убить всех национальных игроков. В странах Восточной Европы уже давно одну из ключевых ролей в страховании играют международные компании, а местных перестраховщиков там, за редчайшим исключением, нет вообще. Их просто некому сформировать, поскольку государство не берется создавать такую компанию, а без поддержки государства в условиях неопределенности начать работу готовы немногие.